В человеческой ДНК генетики обнаружили фрагменты одного из самых опасных вирусов— возбудителя лихорадки Эбола. Судя по всему, у этой находки есть определенный эволюционный смысл.
Откуда в человеческой ДНК остатки вирусов? Дело в том, что вирусы относятся к «полуживым» объектам— у них есть собственные гены, оболочка со специальными белками для проникновения в клетку, и на этом перечень их частей заканчивается. Вирусы не могут двигаться, самостоятельно размножаться, в них не протекает никаких активных процессов и даже самые примитивные бактерии на фоне вирусов кажутся поразительно сложными образованиями.
Вирус проявляет себя лишь после того, как сливается с клеткой. Тогда его гены встраиваются в ДНК клетки, и далее уже сама клетка синтезирует новые вирусы. Наряду со своими белками она производит вирусные белки и зачастую гибнет, высвобождая при этом множество вирусных частиц, готовых заражать новые клетки. А если не гибнет, то в ее геноме остаются пришлые гены— которые потом и обнаруживают ученые.
В самом факте находки вирусных фрагментов, таким образом, нет ничего сверхестественного. Эпидемии гриппа и других вирусных инфекций оставляют схожие следы; но одно дело банальный сезонный грипп, а совсем другое— лихорадка Эбола! Да и геморрагическая лихорадка Марбург, фрагмены вируса которой также найдены в ДНК, – далеко не то заболевание, которое грозит разве что трехдневным больничным.
Лихорадки Эбола и Марбург— болезни, которые стоят особняком в ряду известных человечеству инфекций. Не будет преувеличением сказать, что локализация их очагов в отдаленных от основных транспортных путей районах Африки стала большой удачей для всего остального мира; а обнаружение новых случаев заражения— сюжетом для ночного кошмара врача-инфекциониста. Почему?
Во-первых, минимум половина случаев заболевания заканчивается смертельным исходом; во время вспышки в Заире из 318 больных умерло 280. Во-вторых, белки вируса нарушают свертывание крови и она начинает сочиться отовсюду, включая кожные поры и глаза. В-третьих, контакт с этой кровью, равно как с прочими выделениями больного, чреват заражением— в этом отношении лихорадки Эбола и Марбург способны соперничать с чумой, когда-то выкосившей значительную часть населения Европы.
В-четвертых, и это стоит подчеркнуть отдельно, эффективного и прошедшего все клинические испытания лекарства от Эболы и Марбург не существует. Только экспериментальные препараты, которых в опасных районах скорее всего попросту не окажется; реально врачи смогут помочь лишь поддерживающей терапией, да и то в определенных пределах— потому как внутривенные вливания физраствора для компенсации обезвоживания могут при геморрагических лихорадках обернуться отеком легких.
Обнаружение остатков вирусов семейства Marburgviruses в геноме сразу 19 разных позвоночных животных указывает на то, что переболел кто-то из очень далеких предков. Анализ того, в какие места генома встроились вирусные фрагменты, показал, что заражений явно было несколько и затронули они несколько разных видов доисторических животных. Причем произошло это минимум 40 млн лет назад
Впрочем, бесполезность вирусных обломков вызывает у ученых определенные сомнения. В одном из фрагментов чуждой ДНК биологи опознали вирусный ген, кодирующий так называемый гликопротеин— характерный для вируса белок с прикрепленной к нему цепочкой из молекул сахаров. Сахаров, разумеется, в химическом смысле, веществ, схожих по своей структуре с глюкозой (столовый же сахар— это сахароза, соединение глюкозы с фруктозой. Химически в ней два «сахара», точнее моносахарида).
Гликопротеины вирусов сами по себе, без прочих входящих в состав возбудителя болезни компонентов, безвредны и, как предполагают ученые (причем не только авторы описываемой работы), даже полезны. Клетки, которые сами производят вирусные гликопротеины, могут быть более устойчивы к заражению— поэтому сохранение вирусных обломков в ДНК оказалось не просто случайностью, а следствием эволюционного отбора.
Читайте также: Новости России и мира.